Приятного.

Странное ощущение послевкусия от послевкусия…

Ты столько времени с упорством и самозабвением жрал шоколад с тарелки, а потом неожиданно понял, что это было совершенно другой субстанцией, похожей на представляемое разве что цветом. А вокруг стояли они, удивлялись и смотрели на тебя как на маньяка, пытающегося убедить, что это всё голоса, «нет нет, это не я». Убедить не их, а себя… Ты дожрал и понял, а скорее – просто перестал убеждать себя. Потому что силы кончились, потому что переел того, что обычно сливают, смывают, удаляют, выбрасывают, выносят, закапывают. Потому что не смог больше, пусть и ранее не было поводов мочь.

Доел, понял, вздохнул, в лёгком (?) шоке помыл тарелку. Сел думать. Мутило. Сильно. Постарался не столько забыть, сколько не представлять в деталях то, чем же конкретно отобедал. Потом-то это уже не имело значения, без последствий чай прошла трапеза. Но кто-то постоянно напоминал. По-моему – повар. Да точно он. И поводов на него злиться нет, предлагать-то могут что угодно, но только твоё дело – поверить нюху или заглушить его. И лояльно к напоминаниям относиться не можешь, и богатое воображение уже и без них подкидывает представления… Оно давно съедено, давно пролетело, не задержавшись, не осев, не подпортив здоровья (ну, чуть-чуть не считается, его у тебя много), прошло. И сколько уж времени в меню ананасы в шампанском, настоящие, вкусные, и это не убеждение, скорее ты уже пытаешься убедить себя в обратном, выискиваешь в них подозрительные нотки, плесень, слюну официанта. Но это только опаски. Всё хорошо. Но есть что-то остаточное от того, прошедшего практически без последствий. Послевкусие от послевкусия. Не на языке, а гораздо дальше. Те помои, что не перебиваются ни какой амброзией.

Неприятное послевкусие. И как избавиться от него неизвестно. И даже врать себе не собираюсь, что мне пофиг. Не может быть пофиг, ни при каких условиях.